Евгений Чайко – звукорежиссер группы «Черный Обелиск».
Первые шаги.
«…Звукорежиссер Евгений Чайко был рядом с Анатолием Крупновым с самых первых минут рождения группы «Черный Обелиск». Можно смело сказать, что он принимал роды, потому что та концертная аппаратура, которую Женя изготовил своими руками с помощью друзей, дала возможность «ребенку» издать первые звуки.
Но, разумеется, у Евгения была и собственная предыстория, которая повлияла на его решение заниматься рок-музыкой.
«Для меня, – рассказывает Е. Чайко, – все началось с того, что в 1977 году мой приятель, с которым я сидел за одной партой, позвал меня сходить на сейшн группы «Удачное Приобретение».
«Пойдем, на сейшен сходим! – говорит он мне. – Только ты там ничему не удивляйся и, если увидишь знакомые лица, то сделай вид, что никого не знаешь».
Концерт проходил в Марьиной Роще. Удивительные вещи начались сразу же, потому что на входе стоял и проверял билеты учитель музыки из нашей школы. Но я, как мне и велел мой друг, сделал вид, что его не знаю.
Во время концерта там была, конечно, атмосфера массового экстаза, которую я никогда еще не испытывал. Но так как я по жизни человек технический, то меня привлекла именно техническая сторона рок-музыки, тем более что все это было в новинку…
…Однажды мы с друзьями поехали в пионерский лагерь. А там на танцах, естественно, играла группа. У этих музыкантов было три усилителя, а пульта вообще не было, и моя работа заключалась в том, чтобы эти три усилителя как-то сбалансировать между собой, чтобы было более-менее все слышно. Так случился мой первый опыт звукооператорской работы. Мне эта работа понравилась, и я загорелся этим заниматься.
Еще у меня был самодельный мотоцикл, весьма неплохой. Я тогда жил на улице Расковой, недалеко от театра «Ромэн» и гостиницы «Советская». В соседнем дворе жил Андрей Денежкин по прозвищу «Батюшка». У него тоже был мотоцикл, и мы поддерживали дружбу на этой почве. А еще «Батюшка» был звукорежиссёром в рок-группе, которая базировалась где-то в Бескудниково. Потом у Андрея случился конфликт с барабанщиком, и он решил с этой группой порвать. Узнав об этом, я сделал ему предложение: «Давай, – говорю, – вместе будем строить аппаратуру. Я буду делать механическую работу, а ты – интеллектуальную, по электронике». Вообще-то у Андрея душа электронщика, поэтому он придумывал схемы усилителей и прочей аппаратуры, а я стал рисовать и набивать печатные платы, стругать колонки, перематывать динамики (в то время нигде не было динамиков, поэтому мы брали «КИНАПовские», но чтобы они начали более-менее нормально звучать, у них приходилось перематывать катушки индуктивности). Началось строительство аппаратуры. Мы покупали краску, кабели, платы, резисторы, транзисторы. Я ездил на улицу Карбышева, там был хозяйственный магазин, в котором огромными пачками продавалась фанера, а потом на крыше «Москвича» вез эту фанеру домой.
Устроился на работу на завод художественной гравюры в цех гальваники. Почему именно в гальванику? Идея была такая: в аппаратуре ведь много всяких блестящих и хромированных деталей. Почему у нас все так красиво блестело? Потому что все эти уголки на колоночках я сначала сам полировал, многие детали изготавливались на станках, а потом нес их в гальванику, где все это никелировалось, хромировалось, опять полировалось – я и это тоже освоил.
На заводе за «отдельный стакан» я заказывал и корпуса для усилителей. Самим согнуть их было тяжело, поэтому они гнулись на специальном гибочном станке. А уж все последующие работы я делал сам. Сначала я аппаратуру собирал дома – на кухне или на балконе. А потом появилась возможность работать в клубе «Юный техник», который находился в моем же подъезде, в подвале. Там была и циркулярка, на которой можно было резать фанеру для колонок, и токарный станок, и фрезерный, и сверлильный, и наждак – то есть полный джентльменский набор для самостоятельного производства аппаратуры. Тогда я ушел с завода художественной гравюры и перешел в этот клуб на постоянное место работы на должность уборщика. Я там и дневал, и ночевал. С утра позавтракав, я шел мастерить колонки.
Был у меня друг – Коля Агафошкин (прим. – первый барабанщик гр. «Чёрный Обелиск»). Так же, как и я, он был человеком техническим (тоже умел молоток в руках держать). Он делал часть акустики, потому что мне одному справиться с этим было сложно: один пустой бин весил 50 килограмм, а когда он с динамиком – его вообще одному не поднять, только вдвоем. Еще Колю Агафошкина «прикалывала» игра на барабанах, и в итоге он сам сконструировал и изготовил себе ударную установку и сам научился на ней играть.
В общем – сумасшествие было полное. Сейчас кому скажи – народ просто не поверит! И даже я, оглядываясь назад, удивляюсь тому, сколько же надо было иметь сил и здоровья, чтобы сдельно работать на заводе (причём весьма производительно и перевыполняя план), а после работы приходить домой и строить аппарат! Сейчас я на это был бы неспособен.
Строительство аппаратуры – дело очень трудоемкое, но своя аппаратура давала возможность добиться самодостаточности, что, на мой взгляд, было непременным условием для того, чтобы выразить какие-то свои творческие мысли.
В итоге напряженной работы к концу 1984 году у Жени Чайко и его друзей была готова аппаратура, на которой худо-бедно, но можно было играть концерты в небольших залах. В те времена не существовало ни рок-клубов, ни концертных залов с готовой к выступлению аппаратурой. Рок-музыка обитала в глубоком подполье, поэтому о настоящих концертных порталах и речи быть не могло. Настоящая аппаратура был только в филармониях: у певцов Магомаева и Лещенко, у официальных рокеров из «Машины времени» и «Автографа». Чтобы устроить концерт, у них нужно было аппарат арендовать. Так многие и делали. Но с этими зачатками шоу-бизнеса яростно боролась советская власть. Вокалист столичной андерграундной группы «ДК» Евгений Морозов и свердловчанин Александр Новиков в том самом 1984 году были осуждены, и им еще предстояло отсидеть по пять лет именно за то, что один перепродал кому-то необходимую аппаратуру, другой сам изготовил концертный аппарат и сдавал его в аренду…
Из ЖЭКовского подвала близ метро «Динамо» наших героев выгоняли с милицией. Пришлось Жене Чайко и его товарищам отложить на время все другие дела и бегать по Москве в поисках места для репетиций. Тогда-то судьба и привела Женю и Батюшку в Медовый переулок, в ДК фабрики «Шерсть—сукно».
В Москве было меньше десятка домов культуры, где привечали рок-музыкантов: «Горбушка», ДК МЭЛЗ, ДК «Динамо», ДК «Москворечье», ДК «Сетунь». Дом культуры фабрики «Шерсть – сукно» тоже присутствовал в этом недлинном списке.
«Музыкальным руководителем в доме культуры работал Вадим Петрович Ч., профессиональный музыкант и композитор, посвятивший музыке всю свою жизнь. Наличие концертного аппарата давало ему шанс изменить свою творческую судьбу в лучшую сторону.
Поскольку аппаратура фактически принадлежала нам – мне, Андрею Денежкину и Коле Агафошкину, – то именно мы задавали тон во взаимоотношениях с администрацией дома культуры. «Вадим Петрович, – сказал я, – давай договоримся так: мы, то есть я, Коля Агафошкин и Андрей Денежкин, это – технический состав. Единственный музыкант, человек, которого тебе придется терпеть в группе, это – Коля Агафошкин. А по поводу остальных людей в составе группы основное слово остается за тобой». Вадим Петрович почесал репу и согласился: «Хорошо!» Для него эта аппаратура означала техническую независимость, для нас – гарантию репетиционной базы, так как в то время с репетиционными базами было офигительно трудно».
Вскоре в ДК фабрики «Шерсть – сукно» была создана группа «Проспект», музыкальным руководителем которой стал Вадим Петрович. В первоначальный состав вошли: гитарист Константин Денежкин (брат Андрея Денежкина), второй гитарист Александр Бургонов, бас-гитарист Андрей Чучин (оба – школьные приятели Жени Чайко), барабанщик Коля Агафошкин, а вокалистом стал Юрий Забелло, тот самый, что позже соберет группу «Мафия».
«В доме культуры был приличный зальчик, рассчитанный мест на триста, – рассказывает Женя Чайко. – Правда, он был очень гулкий и ужасный с точки зрения акустики, но все-таки это был настоящий зал, в котором музыканты могли репетировать на сцене, благодаря чему у молодого состава стала формироваться психология артиста: ты стоишь на сцене, а не в подвале, где на тебя капает сверху вода, сам ты по колено в воде (или в дерьме), – хотя, надо признать, что это тоже закаляет характер.
Но поскольку рок-музыка в то время была в глубоком подполье, и только отдельные редкие коллективы осмеливались, прячась по подвалам, играть что-то похожее на западную музыку, то Вадим Петрович выдвинул свои условия: «С рок-н-ролльным репертуаром на большую сцену путь заказан! Нужно играть песни типа «Пусть заржавеет автомат и станет пахарем солдат…». За это не посадят, а это – самое главное!..».
Сейчас это смешно, конечно, но тогда жизнь была другая. Расстреливали за десять «баксов» в кармане. А если за «пусть заржавеет автомат и станет пахарем солдат» – не посадят, это и хорошо, и по мнению Вадима Петровича, надо было играть именно такую музыку.
В результате получился вокально-инструментальный ансамбль, который играл на танцах в доме культуры этой фабрики: таким образом мы отрабатывали свое присутствие. А концертной деятельности как таковой не было вообще.
Впрочем, у Вадима Петровича были свои представления о том, по какой творческой траектории ансамбль должен двигаться дальше. Благодаря своим связям в «Москонцерте» он договорился о том, что «Проспект» выступит ни много, ни мало, а в «Олимпийском» на разогреве у одного популярного вокально-инструментального ансамбля. Но мы оказались в некоторой растерянности, мы явно были не готовы к этому и в конечном счете отказались. И, наверное, мы правильно сделали, потому что в противном случае это все закончилось бы конфузом».
В подобных «Проспекту» коллективах текучесть музыкантов всегда была очень высокой… В «Проспекте» успели поиграть неплохие музыканты, такие как, например, Александр Груничев по прозвищу «Шрам», позже собравший группу «Stainless», клавишник Евгений Кудрявцев, позже игравший в «Самоцветах», гитарист Евгений Ковалевский, ныне выступающий в знаменитом скрипичном ансамбле «Виртуозы Москвы». В «Проспект» прослушивался «Паук» (Сергей Троицкий), а также «Ярик» (Ярослав Кустов), который потом собрал группу «Кантор».
Но все так и барахталось бы без какого-то видимого результата, если бы однажды весенним вечером 1986 года на прослушивание не явился Толик Крупнов…»
(Владимир Марочкин, «Черный Обелиск»: первые шаги)
Отрывок из воспоминаний Евгения Чайко об А. Крупнове:
«Они пошли погулять, а мы, естественно, были в запарке, поскольку занимались подготовкой к концерту. Вдруг кто-то сообщает, что у Крупнова разбита голова и что он якобы ни жив и ни мертв. Мы схватились за головы: что делать дальше? Появляется Крупнов с перемотанной головой и – чувствуется – с легким сотрясением мозга, поскольку он казался слегка «тормознутым». Я спрашиваю:
– Ну и что будем делать? Концерт отменять?
– Нет, я буду играть! – отвечает Толик.
– А как же голова? Ты же весь в крови!
– Это будет только для пущего кайфа, чтобы народ возбуждало! Пусть думают, что это – бутафорское.
Вот в этом весь Толик. Другой мог бы сказать: «Ребята, я не могу, меня подстрелили, типа того». Ни фига! Даже будучи ни жив ни мертв, он отбарабанил концерт. Причем нормально отбарабанил, мне как-то не запомнилось, что он «валит» концерт. Воля у него была колоссальная!»
