Маргарита Пушкина-Линн (22 января 1952, Тбилиси, Грузинская ССР) – советская и российская поэтесса, журналистка, переводчица и издатель, автор нескольких книг, музыкальных проектов и рок-опер. «Мать русского металла», своим пером создавшая золотые хиты метал-групп «Ария», «Мастер», «Кипелов», «Маврин», «Виконт», «Catharsis» и «Гран-Куражъ», тексты групп «Високосное лето», «Автограф», «Карнавал», «Рондо», «Лига Блюза», «ЭВМ». Автор и издатель андеграундного журнала «Забриски Rider». Автор слов к шлягеру «Замыкая круг».
АНАТОЛИЙ КРУПНОВ. ПОРТРЕТ ПО КРУПИЦАМ.
(2015 г., Маргарита Пушкина, фрагмент воспоминаний. Полный текст воспоминаний войдёт в книгу об Анатолии Крупнове)
Сколько раз твердила я себе в те далекие уже от нас 80-90-е годы: «Записывай, фиксируй, черт возьми, лентяйка! Что происходит, с кем встречаешься… Кто знает, может, для истории пригодится!»
«Да кому мы нужны в этой самой истории. Вернее, как же, нужны мы этой истории! Уж она как-нибудь без нас обойдется, – нахально отвечала я самой себе и не менее нахально добавляла, – а мы точно без нее справимся, без истории этой!»
Вот такой был безостановочный рок-н-ролл в мозгах: вперед без оглядки, крутись да вертись. После нас хоть потоп». Многих из нас уже нет, потопа пока не случилось…
Пишу эти строки, а за окном – свирепая подмосковная гроза, переходящая в грозу московскую, да еще с осложнениями: по не понятным даже соседским мужикам, призванным мною на помощь, причинам с потолка кухни капают и с чавканьем шлепаются в подставленные тазики тяжеленные капли. Крыша – цела-целёхонька. Наверху, в мансарде, сухо и пыльно. Откуда вода? Домовой знает наверняка, да не рассказывает…
Электричество выключили. То ли дерево на провода где-то упало, то ли просто из соображений тотальной безопасности в нашем алкогольно-зависимом поселке.
Две свечи горят у меня на столе. Одна сгорела наполовину, вторая – только что зажженная, новенькая, еще щеголяет пока безупречной прямой фигурой из стеарина.
Падающие с потолка капли. Гром – звук такой, словно у неба ангина, и оно полощет свое воспаленное горло, и никого в большом доме (не считая молчаливого домового, который рад был бы сверчков за печкой подрессировать, да печки нет).
Самое время покопаться в памяти и что-нибудь извлечь из её глубин на свет божий. Ах, почему же я ничего тогда не записывала?!
Крупнов. Анатолий. Крупский. Толик. Крупа.
Ассоциируется с порывами ветра. То резкими, но ленивыми.
Ассоциируется – не поверите! – с Николо Паганини.
Есть одна такая фотография теперь уже неизвестного всем фотографа – Крупнов, в концертном угаре, за спиной гитариста: черные волосы свисают беспорядочными прядями, рот приоткрыт как-то не по-крупновски. Словно итальянец ругается, клянет всех святых, когда рвутся одна за другой скрипичные струны.
– Не, это не Толик, – растерянно тяну я, вглядываясь в не очень качественное черно-белое изображение, – Паганини какой-то!
– Сама ты Паганини, – показавший мне эту фотографию знакомый бас-гитарист обиженно поджимает губы, – Крупа это, что я. Крупу не знаю?
Свои воспоминания о Толике собираю по крупинкам. Иногда чисто по ощущениям. Иногда получается покадрово. Словно щелкает что-то: раз – и в кадре Крупнов – цыган-Паганини-приятель Бодлера и Зинаиды Гиппиус. Бывает же такое!
КАДР 1
Какой-то небольшой клуб. Или Дом Культуры. Возможно, окруженный гипсовыми статуями дующих в звонкие трубы пионеров… Фон размыт, детали не просматриваются.
За столом сидит важный такой Александр Ф. Скляр, тогда еще просто Сашка. Регистрирует рок-группы, желающие вступить в Московскую рок-лабораторию. К столу подходит Анатолий. Какую группу он регистрировал, не знаю. Но настроение у него было отличное. Слово за слово, знакомится с такими же искателями рок-приключений. Глаза горят – все только начинается.
Позже помню его искрящийся озорством взгляд на одном серьезном заседании Совета Рок-лаборатории. Клеймили тогда нехорошего человека (по мнению руководства) – журналиста Илью Смирнова, автора, кстати, замечательной книги «Время Колокольчиков». Что-то не то сказал Смирнов о лаборатории, не то написал. Короче, заклятый враг… А враги тогда этой молодой шпане мерещились на каждом шагу. Кажется, составляли коллективное гневное письмо, в котором каждое слово должно было сочиться презрением к Илье. Веселье так и распирало Толика – как человек умный, он всё прекрасно понимал… Куда же мы без призрака бумажного тигра империализма?:))
КАДР 2
– Такой спокойный был перед выходом на сцену, не то, что мы, в полном расколбасе: а вдруг что не так, а вдруг кто не туда, – вспоминает бас-гитарист Игорь Тарасов из группы «Мартин», – мы тогда вместе в Воронеж ездили от Biz Enterprises. «Черный Обелиск», «Мартин», «Коррозия Металла», «Шах» и «99%». Надежнейший человек. Казалось, что всё ему пофигу. Ни пафоса, ни понтов. Цель была у человека – музыка. Ну, ты понимаешь. Состояние, близкое к одержимости. Гитару свою мог без проблем дать напрокат поиграть. Если что – показывал, как за струну дернуть, какой-то-нибудь интересный гитарный маневр. Нет. Пушкина. Крупнов – это голова, матерый человечище.
Понимаю, что Тарасов говорит так не потому, что Толика уже нет с нами. Дескать, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Такие вот у него честные ощущения от общения с Крупновым остались. А память у бас-гитариста «Мартина» отличная. Фиксирует события отменно и надолго. Не то, что я со своей дырявой башкой!
КАДР 3
Одно из открытий байкеровского сезона. «Ночные волки» выдвигаются мощной колонной. Красиво идут, чертяки, впечатляюще! Дух захватывает от монументальности зрелища. На одном из байков – Крупнов. Образно говоря, байк ему к лицу, а он – к лицу байку. В ту пору вполне мог сойти за «Беспечного Ангела» из песни голландской группы «Golden Earing», озвученной нами с «Арией» на русском языке.
И всё, что имел, тут же тратил, и мог дать команду братьям, подняв вверх кулак, да и девчонки по нему с ума сходили, по Крупнову. Но он исчез, и никто не знает, куда теперь мчит его призрачный байк… Кажется, Толян рассекал на «Урале». Может, ошибаюсь. Но я так вижу, глядя в прошлое, а там иногда происходят неподвластные нам перестановки и замены.
Толик – на «Урале». И все дороги – его.
Интересно, что все-таки сказал бы Крупнов, глядя на превращения, происходящие сегодня с «Ночными Волками»? На их политизированность, религиозность, на манию антимайданизма? Уже не узнать. Писем оттуда никто не получает. Разве только во сне.
КАДР 4
«Горбушка». Дом Культуры имени Горбунова (для тех, кто не в курсе рок-истории Москвы – культовая концертная точка столицы того времени). Душновато. Я – где-то в районе бельэтажа, поближе к пульту.
На сцене – огромный череп, из глаз которого в зал направлены два зеленых лазерных луча на беснующийся в ожидании хэви-угара народ.
«Угар» в тот вечер обеспечивали «99%», «Тяжелый день» во главе с Владимиром Бажиным, уже упоминающийся мною «Мартин», и «ЧО». Крупнов – безоговорочный лидер. Герой. Харизма. Энергия так и прет. И всё – честно, без игры в рок-н-ролл.
«Выходил Крупа, – вспоминает один из участников того концерта, – сколько мы не жужжали, не пердели, а всё выходило по рок-лабораторному. А у него – по-взрослому, серьезно, суперски!»
Смешно, конечно, сегодня говорить об этом, но Толик для меня был такой весь по рок-н-ролльскому ультра-геройский, что подходить к нему запросто мне было просто боязно. Казался он мне тогда звездой недосягаемой. Забавно, не правда ли? Но так оно и было.
КАДР 5
Чего греха таить и делать вид, что все, как один, ненавидели пиво, водку и пр., и пр. Не маленькие уже.
Сергей Скрипников, в ту пору бывший бас-гитаристом группы «Новый Завет», изъездивший всю страну в гастрольных турах в компании группы Крупнова, помнит, что пили много. И его все время путали с Толиком. Оба смуглые, черноглазые, длинноволосые – два брата-близнеца для особо не посвященных…
– Крупнов, дай автограф!
– Да не Крупнов я, я – Скрипников!
– Скрипников, – разочарованно скрипит фанат, – ну ладно, расписывайся, что ли. Скрипников.
А еще, по легенде, была такая квартира товарища N***, барабанщика, где-то на окраине Москвы, в новом спальном районе. Там частенько «зависали» музыканты. И вот как-то раз Крупнов и этот самый барабанщик, будучи уже сильно под парами, решили вместе, секунда в секунду (предусматривалась идеальная синхронность действий) выйти из окна. Выпрыгнуть. Вниз. На мостовую. Дуралеям показалось интересным выяснить, одновременно ли они шлепнутся на землю. Получится ли универсальный «шмяк», или же произойдет, как это частенько случается у ритм-секции, – некоторое расхождение, и получится традиционный «та-дам». «Та» – сначала шмякается один. «Дам» – другой.
И того, и другого «летуна-экспериментатора» буквально стащили с подоконника более трезвые товарищи, а может быть, и отец барабанщика N***. Если что – свидетели того действа живы, можно расспросить и уточнить детали.
КАДР 6
Радиостанция «VOX». Программа «Рок-полигон». Полная свобода действий для нас, ведущих. Я выступаю в амплуа говорящей головы в паре со все тем же бас-гитаристом Игорем Тарасовым, который играл уже не в «Мартине», а в «СС-20». Мы в прямом эфире с 21 часа до упора – сколько выдержим. Выдерживали обычно до 2 или до 3 часов утра. Много случалось всякого разного и забавного, и среди постоянных слушателей попадались весьма яркие, оригинальные личности. А уж как мы выборы Президента России в эфире проводили! Было два кандидата на пост главы государства, по мнению наших слушателей, Петр Мамонов и Александр Градский. Но речь не об этом.
Каждый раз на программу к нам приходил кто-нибудь из рок-деятелей, известный и не очень. Главное, чтобы разговор интересный получился.
В тот вечер мы ждали на эфир Крупнова.
Сидим с Тарасовым в своем «аквариуме», беседуем с одним из наших постоянных слушателей, оказавшимся врачом-психиатром (наш человек!). По ту сторону возникает улыбающийся Толик Крупнов. В черном свитере и почему-то в черной вязаной шапочке, киллерской такой, натянутой на самые уши.
Мы быстренько закругляем глубокомысленную беседу с психиатром о влиянии тяжелых рифов на неокрепший мозг человеческой особи в период полового созревания, ставим ему для души несгибаемых никакими рифами и кораблекрушениями «Motley Crue» с их «Girls, Girls, Girls» и машем руками Крупнову. Дескать, заходи, друг, гостем дорогим будешь!
Толик на секунду застывает – эффектная пауза по системе Станиславского, – а потом медленно начинает стягивать киллерскую шапочку с головы, – Толян обрит под ноль. Абсолютно. Никакого хаера. Круглая крупновская талантливая башка. Видя наши с Тарасовым вытаращенные глаза, Анатолий падает на звукорежиссера в припадке гомерического хохота.
На пьесу «Контрабас» по Зюскинду с участием Анатолия я так и не попала. Всё собиралась, собиралась. Мол, успею, куда же он, этот Крупнов, с контрабасом денется. Делся. Позже похожая история приключилась с концертом Ронни Джеймса Дио. «В этот раз не успеваю, ничего страшного, скоро приедет еще раз»… Через несколько месяцев приезжать уже было некому.
Не знаю, умел ли Крупнов, он же Крупский, писать картины маслом, акварелью, акрилом. Ему бы пошла живопись маслом – размашистые мазки, этакие энергичные красочные плевки на белом терпеливом холсте. Решительно и бесповоротно.
Но драматический актер из него получился бы… Был в Толике артистизм, умение укрощать сцену и подчинять себе волю сидящих или стоящих в зале, а уж его интеллектуальный багаж никаких сомнений не вызывает. Он был из той группы рокеров, которые ЧИТАЛИ и знали толк в литературе. Сегодняшнее идиотическое «Не могу читать – МНОГАБУКАВ», уверена, вызвало бы у Крупнова брезгливую улыбку.
Эх, Толик, Толик, прочитал бы ты нам «Цветы Зла».
А помнишь, у Гиппиус был рассказ о двух синеглазых? Странный такой, мистический…
Вот такая я, ничего не поделаешь. Боялась подойти да пообщаться по-человечески. Теперь вот общение только через бумагу. При свечах. Надеюсь, что услышит. Кто знает…
***
Мало кому известно, что однажды Анатолий Крупнов обратился к Маргарите Анатольевне за помощью. Вот небольшая выдержка из интервью Крупнова газете «Молодая Сибирь» №52 (59) от 29 декабря 1994 года:
«У меня обычно трехкуплетные тексты. От Иванушки-дурачка, наверное… Когда обычно «осеняет», то пишешь, пишешь, а дальше все слабее и слабее, и на вторую половину третьего куплета обычно уже не хватает… Так вот, на новом альбоме есть нормальная такая песня «Кто мы теперь?». Первые два куплета я написал на одном дыхании, не отрывая ручки, а дальше «сел». Позвонил Рите Пушкиной, и она написала четыре четверостишия. Начало третьего куплета – первые четыре строчки ее – вошли на запись. И я не знал, что делать, Рита так сильно это все написала, она в этот текст только-только вошла, а у меня уже было написано много… Мне ничего другого не оставалось, как просто повторять самое первое четверостишие в конце третьего куплета».
Вспоминает Маргарита Анатольевна:
«Мама отчаянно гремела кастрюлями. Папа на полной громкости слушал телевизионные новости и по старой военной привычке верить в правоту командиров принимал телевизионный треп за чистую монету.
А мне звонил Крупнов. Вдруг. Неожиданно.
– Слушай, у меня идея есть. Злую песню такую написать. Совсем злую. Поможешь?
Меня охватило паническое чувство. Крупнов просит помочь написать, сочинить, поучаствовать. Мир перевернулся. И этот переворот отлично понятен тем, кто знал мое благоговейное отношение к Толику, который, по моему глубочайшему убеждению, одним ударом мог разрубить любой гордиев узел (жрецы в ужасе, дамы в восторге).
– Но ты же сам… Я-то зачем… – лепетала я в трубку под аккомпанемент то и дело падающих с полки маминых кастрюль. Мобильников в ту пору у нас еще не было. Обычный кнопочный, халтурно сделанный.
– Ну, попробуй, только позлее, и звони. Знаешь, что-нибудь на сегодняшнюю тему.
Да, благодатное время было для выплеска злости. 1993 или 1994 год. Замок абсурда успешно строился по обновленным чертежам господина Кафки.
Вот что получилось у меня:
Мы всуе поминаем имя Бога,
И крест нам заменяет партбилет,
Да здравствует религия убогих,
По силе ей на свете равных нет!
Купцы нам дарят золотые горы,
Но золото становится дерьмом,
А мы поем, не ведая позора,
И проданы, и куплены – поем.
Как ни крути, а не видать нам рая,
Мы наготове держим белый флаг,
И час придет – мы на Луну залаем,
Как стая заблудившихся собак…
Но злость моя как-то не очень состыковывалась с крупновской. Но все-таки из написанного стихотворения пару образов Толик оставил. Песня получила название «Кто мы теперь?»
Приятно видеть в крупновском тексте несколько собственных слов. И забавно вспоминать панику, охватившую меня во время разговора с ним.
Честное слово, я ничего не придумываю.
Значит, так должно было быть.
Послушать «Чёрный Обелиск» (1994, альбом «Я остаюсь») – «Кто мы теперь»
***
Небольшой фрагмент архивной статьи, вышедшей в начале марта 1997 года после смерти музыканта:
«… Когда сказали, что случилось, я не поверила. Решила – очередная сплетня. Не верила до тех пор, пока по телевизору не сказали. Ощущение дикое. Я его десять лет знаю. Для меня он был человек-герой. Романтический, светлый, тёплый, добрый, талантливый – одно удовольствие было с ним общаться. Когда в «Неприкасаемых» играл, это был целый спектакль: как он на стуле сидел, как плечами передёргивал…
Фальши ни секунды не было в этом человеке. Уходят один за другим наши люди, место их не заполнишь».
(Маргарита Пушкина о смерти Анатолия Крупнова. Фрагмент статьи Марины Тимашевой 1997 года: «С самого начала это была игра со смертью»)
