Лариса Бравицкая – актриса и хозяйка легендарного клуба «Маяк», в котором часто проводил время Анатолий Крупнов.
Когда-то она в нелегкие для актеров страны 90-е годы вместе с товарищами – актёрами Александром Самойленко и Максимом Сухановым открыла в буфете театра им. Владимира Маяковского культурный клуб «Маяк». Как свидетельствуют сами Суханов и Самойленко, именно Лариса стала автором идеи его создания и вдохновительницей каждой последующей встречи. На целых десять лет помещение буфета превратилось в центр, привлекавший московскую богему. Именно здесь после премьер и спектаклей проводили совещания и посиделки, заседали актеры, играли в бильярд, устраивали капустники. В шутку функции бармена брал на себя Александр Семчев, работал кием Рейф Файнс. Именно здесь впервые прозвучали на публике многие песни Константина Никольского, Анатолия Крупнова и других заслуженных корифеев отечественной сцены.
«Давай послушаем!».
Отрывок из воспоминаний (2015).
1994 год. Гостиница «Россия». Модный клуб «Манхэттен –Экспресс».
На сцене – премьера: Новая группа Гарика Сукачева «Неприкасаемые».
Ах, что это был за концерт!
Да простит меня Гарик (Игорь Иванович Сукачев), но до сих пор я считаю «Неприкасаемые» его лучшим проектом.
Все там было совершенно: музыка, тексты, сама постановка, но главное, – Гарик собрал в проект самых лучших наших музыкантов. Да каких!
Сам Гарик – харизматичный, самобытный, заразительный;
Воронов, наша лучшая блюзовая гитара, красавец, с какой-то совершенно нездешней, «не советской» красотой, интеллигентный, в широкополой шляпе;
Павел Кузин из группы «Браво», со сдержанной улыбкой и такой же сдержанной манерой игры на барабанах;
Руша – «Рыбка», сияющий как начищенный самовар, баянный виртуоз;
Алексей Ермолин, Лелик, на саксофоне;
Александр Казанков – на этнических флейтах;
Папа Гарика, Иван Федорович, на тубе…и…
Совершенно необычный, яркий, артистичный, феноменальный бас-гитарист Толя Крупнов.
То, что Толя творил в тот вечер на сцене, невозможно описать словами. Я как завороженная следила за его игрой, пластикой. Его исполнительская манера выдавала в нем не только прекрасного музыканта, но и серьезного драматического артиста. В этих своих догадках я убедилась потом, позже.
А пока… Пока модный клуб «Манхэттен-Экспресс» гремел от оваций, которыми щедро награждали музыкантов благодарные зрители.
Так я познакомилась с Толей Крупновым.
А потом…потом Толя стал завсегдатаем моего клуба «Маяк».
Толян, Крупский. Так звали его друзья. Но я его называла, почему-то, исключительно Толей. Или по фамилии, Крупнов.
И вот, обычно в ночи, открывалась дверь и в «Маяк» вбегал Толя, в кедах. Он прибегал с Арбата, из студии звукозаписи. От Арбата до Маяка – рукой подать.
Прибегал радостный, довольный. В тот период Толя работал над совершенно новым для себя проектом «Крупский сотоварищи».
– Давай послушаем! – говорил он мне и протягивал кассету.- Правда, еще не сведенное…
У нас в «Маяке» стоял магнитофон-мыльница. Я засовывала туда Толину кассету, и все мы, кто находился на тот момент в клубе, уютно устроившись за столами, слушали эти дивные песни «Я остаюсь», «Дорожная»…
Мы были их первыми слушателями! И хоть и были эти песни, как говорил Толя, сырые, не сведенные, и звучали они на примитивной «мыльнице», но даже тогда уже чувствовалось, что это особенные песни, не похожие на его прежние, те, что исполнялись «Черным Обелиском». Было в этих песнях что-то такое искреннее, настоящее, сердечное, что сразу цепляло за душу.
За столом сидели приехавшие из Питера «Митьки», пили чай (да, да, не удивляйтесь, именно чай!) и одобрительно кивали. Потом дружно обсуждали песни и ставили их вновь и вновь. А Толя… Толя был совершенно счастлив!
Прошло время. И Толя вместе со своим закадычным другом Сережей Зуевым пригласил меня в театр, на премьеру спектакля «Контрабас» по пьесе Зюськинда. Сережка был режиссером спектакля, а Толя сыграл в нем главную роль. Вот тогда я убедилась в своей догадке, а именно, что Толя Крупнов – серьезный драматический артист.
Прошло много лет, но до сих пор я вижу, как по сцене, сгорбившись под тяжкой ношей, медленно идет Музыкант и несет на своих плечах контрабас. Нет, не контрабас! Музыкант несет свою музыку, свое творчество, свою жизнь.
В роли Музыканта, Толя играл самого себя. Вернее, не играл, а проживал на сцене свою жизнь, со всеми ее взлетами и падениями, радостями и горестями, болью и болезнью…
Это был бенефис Крупнова. Зал был наполнен необычными для драматического театра зрителями. Здоровые длинноволосые рокеры в косухах, затаив дыхание, слушали финальное соло, феерически исполненное на гитаре их кумиром.
Прошло еще время. И вот Толя снимается в кино.
Фильм «Научная секция пилотов» был довольно странный и, на мой взгляд, какой-то слишком надуманный. Но опять, как и в спектакле, Толя в этом фильме был лучшим. До сих пор помню его выразительное лицо, глубокий пронзительный взгляд. Он настолько органично проживал на экране свою роль, что переиграть его так никому и не удалось.
А потом, Толя пришел к Богу. А потом, Бог призвал Толю.
Мир упокоенной душе моей,
Ничто ее не радует, не ранит,
Не забывай моих последних дней,
Пойми меня, когда меня не станет,
Пойми меня….
Шло время. На смену старому веку пришел век новый.
Нет больше модного клуба «Манхэттен-Экспресс». Да и гостиницы «Россия», в которой находился этот самый клуб, тоже нет… Всё осталось в прошлом веке…
Восемнадцать лет как нет на свете и Толи Крупнова…
Он ушел в 31 год. Это случилось на той самой студии, на Арбате, где он записывал свои песни… Ушел зрелым, серьезным музыкантом, артистом, поэтом. И выглядел он старше своих лет. Именно так, зрело, старше своих лет, выглядели по возрасту такие же молодые, как Толя, поэты Пушкинской поры. И жизнь поэтов обрывалась так же трагически рано…
Но нам остались его музыка, песни, они живы, их до сих пор крутят на всех радиостанциях; осталась наша память и наша любовь, а значит:
И я, я остаюсь,
Там, где мне хочется быть,
И пусть я немного боюсь,
Hо я, я остаюсь,
Я остаюсь, чтобы жить!
