Композиция – мистерия
Песню «Бес» Анатолий Крупнов задумал как эксперимент.
Вспоминает Директор группы «Черный Обелиск» 1993-1997 гг. Александр Юрасов: «Я рискну припомнить то, что пытался донести до меня Анатолий в далёком 1996, когда впервые показал мне эту зловещую композицию. Мы сидели на кухне его новой квартиры на Покровском бульваре, пили крепкий чай с печеньем и говорили о будущем. У Крупнова это был период полного затворничества. Рядом находились только совсем близкие люди, таблетки и врачи. Толя проходил период интенсивного лечения, практически никуда не выходил, очень много сочинял и всеми силами был нацелен на работу. Эта песня задумывалась Толей как попытка воплотить на сцене что-то совсем новое, авангардное, совсем не свойственное традиционному «Чёрному Обелиску», совсем «театральное», при этом начисто лишённое «готического» пафоса раннего «бодлеровского» цикла.
Мне кажется, что именно в плане поиска новых выразительных средств Крупнову хотелось добиться чего-то более обнажённого, достоверного и поэтому страшного. Исходя из Толиных слов и музыкальных фрагментов, сыгранных на басу, мне рисовалась очень мрачная, длинная, но при этом максимально свободная по форме музыкальная композиция. По сути – сценический образ мучительной человеческой жизни на грани распада сознания и погружения в беспросветный хаос безумия. Надо отметить, что попытки подобного опасного творческого эксперимента Анатолий уже предпринимал вместе с Гариком Сукачёвым в группе «Неприкасаемые». Шаманский дух «Джима Моррисона» и фестиваля «Woodstock» легко отыскать в таких беспощадных композициях как «Без четверти восемь» и «Дорога под землю», но в песне «Бес», мне кажется, Крупнов собирался пойти ещё дальше.
Вообще новаторство в тот момент у Крупнова стояло на первом месте. Он намеренно желал использовать в музыке будущего «Обелиска» всё разнообразие стилистических и ритмических форм. Аранжировка на песню В.С. Высоцкого «Песенка ни про что, или что случилось в Африке» – живой пример воплощения Анатолием Крупновым (бас, вокал), Александром Митрофановым (барабаны), Дмитрием Варшавчиком (гитара) Крупновских идей того периода. Смешение стилей и жанров, «безумные скачки из рок-н-ролла в свинг, фанк, кантри и ещё бог знает куда» – именно таким видел Толя будущий стиль «Обелиска».
Песню «Бес» Толя задумал, как мне вспоминается, как «театр одного безумного актёра». В процессе исполнения планировалось забираться на порталы, прыгать с микрофоном в зал и, как любил говорить Толя: «резвиться, но как!».
В основе всей композиции был положен непрерывно повторяющийся, медитативно-гитарный «риф» – однообразный ostinato из трёх нот. Гитара как пульс, бег неумолимо несущегося времени, звучащего то громче, то тише в зависимости от произносимого текста была основой всего. По замыслу Крупнова вокруг этого непрерывного гитарного пульса и должен был читаться, прошёптываться, выплёвываться, ораться, пропеваться, декламироваться в совершенно свободной, раскованной ритмическо-импровизационной актёрской манере Крупновский текст – монолог-исповедь. Текст, максимально достоверно выражающий жуткий эмоциональный опыт пребывания человеческой души во власти тёмных сил.
Отдельные ключевые слова текста по Толиному замыслу должны были акцентировать бас и барабаны. Бас вместе с голосом должен был время от времени начинать свою «пляшущую» импровизацию вокруг гитарного рифа, а барабаны, поддерживая риф, должны были по замыслу Крупнова постоянно смещать акценты и доли.
Окончательно складываться в песню такая подвижная музыкальная форма должна была исключительно на ощущениях трёх человек, находящихся на сцене. Свободное дыхание, импровизация, музыкальный Ad Libitum внезапно, как мускул, собирался в жёсткое монолитное Tutti вокруг рифовой гитары, но через мгновение распадался вновь.
На концертах Толя предполагал в середине песни оставлять специальный музыкальный отрезок, где он планировал предлагать зрительному залу называть свои варианты слов с приставкой «бес», услышав которые, он как «поэт – импровизатор» из Пушкинских трагедий будет сходу рождать стихотворные завершения и, по возможности, актёрски отыгрывать их.
Толя всегда подчёркивал, что больше всего любит работать не на стадионах, а на площадках около 1000 человек, где контакт с публикой максимален. Именно в таких залах он планировал исполнять композицию – мистерию «Бес».
Друг мира, неба и людей,
Восторгов трезвых и печалей,
Брось эту книгу сатурналий,
Бесчинных оргий и скорбей!
Когда в риторике своей
Ты сатане не подражаешь,
Брось! – Ты больным меня признаешь
Иль не поймешь ни слова в ней.
Но, если ум твой в безднах бродит,
Ища обетованный рай,
Скорбит, зовет и не находит, –
Тогда… О, брат! тогда читай
И братским чувством сожаленья
Откликнись на мои мученья!
(1857, Шарль Бодлер – Эпиграф к осужденной книге «Цветы зла» – Charles Baudelaire. Les Fleurs du mal.)
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный!
(1925, С. Есенин – фрагмент поэмы «Черный человек»)
Мне день и ночь покоя не дает
Мой черный человек. За мною всюду
Как тень он гонится. Вот и теперь
Мне кажется, он с нами сам-третей
Сидит.
(1830, А.С. Пушкин – фрагмент трагедии «Моцарт и Сальери»)
Безусловно, учитывая всё вышесказанное, можно себе представить, какие мысли и даже страхи посещали нас при записи именно этой песни для POSTальбома. Спасибо всем, а особенно Александру Ф.Скляру за столь самоотверженное решение и помощь в реализации такого неоднозначного по своему значению материала. Сразу хочу оговориться, что данное произведение не рекомендуется к прослушиванию тем, кто неустойчив в вопросах добра и зла, ибо только с возрастом начинаешь понимать, что не во все двери следует стучаться, а тем более их отворять…».
Р.S. Это единственный текст, написанный в записной книжке задом наперёд с финалом на цифре 27.
